Простые вещи от Юрия Романова

— Зря ты его негром обозвал. — А он кто? — Афроамериканец. — А какая разница? — Ниггер — это для них ругательство обидное. — Да меня в школе так учили: в Китае живут китайцы, в Германии немцы, в Израиле евреи, а в Африке негры.

Не нужно быть эрудитом, чтобы признать диалог из кинофильма «Брат-2». Спросите: «Хотите поговорить об этом?» Отвечаю: хочу. Правда, не о неграх. 

В последнее время стало модно обижаться. Нет, не так. Мы взяли моду обижаться. И нередко — не на поступки, а на слова. Причем даже не на то, что имел в виду поэт, когда писал «Ах, злые языки страшнее пистолета». Не на слова, связанные в предложения и фразы, а на отдельные слова.

Вернемся к «Брату-2» и заглянем в «Википедию»: «Негр (от исп. negro — черный цвет, которое восходит к латинскому niger и греческому negros) — в русском языке основное название людей негроидной расы».

В 1960-х и чуть позже кое-кому в Соединенных Штатах показалось, что слово это крепко-накрепко связано с рабством. Поэтому оскорбительно и употреблять его не надо. Придумали слово «цветной». Но и оно вскоре стало не комильфо. Остановились на «афроамериканец». Пока. В этом месте можно задаться вопросами.

Почему темнокожие, живущие в США, не обижаются на «афроамериканца»? Слово явно намекает: есть «просто» американцы, а это как бы «не просто» американцы. То ли не нормальные, то ли особые.

Какое отношение темнокожие американцы, предки которых родились в Штатах от предков, родившихся в Штатах, имеют к рабству и Африке?

Почему темнокожий человек, живущий в Европе, Азии или, скажем, в Беларуси, именуется «афроамериканцем»?

Ну, это все — либо передергивания, либо «тонкие моменты», которые могут закончиться обвинением в расизме. А речь не о нем. А о том, что нейтральное слово, не несущее ничего оскорбительного, стало бранным. Причем ладно бы — там! Но и тут, где из темнокожих рабов вспоминается разве что Ибрагим Ганнибал.

Или вот еще слово, ставшее в последнее время «скользким», — инвалид. Также долгое время бывшее (да и оставшееся!) нейтральным. Обозначавшее, попросту говоря, что у человека присутствует некое заболевание, причем не самое легкое. В силу чего и живется такому человеку сложнее, чем здоровому. (Трудно возразить. Я вот с младых ногтей — инвалид по зрению, а сейчас, пожалуй, и по делам сердечным). Но в определенный момент решили это слово нейтральности лишить, мол, какое-то оно «нехорошее». Стали употреблять выражение — «человек с ограниченными способностями (возможностями)». Но достаточно быстро выяснили, что у многих и многих инвалидов и способности — о-го-го, и возможности — здоровым на зависть. Вернувшись ко мне, таких не берут в космонавты (и много куда еще). Но играть в гандбол, футбол и баскетбол, ремонтировать двигатели, учить детей и писать вот эти тексты инвалидность мне не мешала. А главное: выражение про «способности/возможности» — не менее обидно. Теперь порой пытаются говорить «с особенностями развития». Тоже как-то…

Или вот со словом «брат» в последнее время происходят любопытные метаморфозы. Иногда доходит до анекдотов.

Один человек с пеной у рта доказывал: русские — никакие нам, белорусам, не братья! Робкие возражения священника (а дело было после службы): мол, как же не братья, братья во Христе — были безжалостно отметены: «Они и не славяне вовсе, а угро-финны!» И ведь симпатичный человек. Искренне считает себя верующим…

С развитием интернета количество обид выросло не арифметически, геометрически. Многие живут в соцсетях и там же выставляют на всеобщее обозрение себя и практически всю свою жизнь. Потом, начитавшись комментариев, обижаются: не всё и не всем нравится. А чего удивляться? Даже былое «я не червонец, чтобы нравиться всем» уже работает не всегда: хватает тех, кому не нравится ни наш, ни «зеленый» червонец. Это раз. Два: обозрение ведь ВСЕобщее. А среди всех хватает… всех. Однако ж, не будем затягивать.

Много вокруг нас обид. Обидных слов, ужас, сколько… Стоп! Ой, ли? Давайте не путать «обидные слова» и «слова, которые нас обижают».

Да, табуированной лексики не так уж мало. Мало того, ее становится все больше. В зависимости от того, кого эти слова могут травмировать.

Вот, во Франции слово «мадемуазель» запрещают. Боятся оскорбить некоторых женщин… ой, это уже тоже кое-где неполиткорректно. Короче, некоторых, воспринимающих его как унижающее достоинство, сексистское и дискриминационное. Скоро вернется замечательный и ничьи честь и достоинство не задевающий «товарищ». Хотя у некоторых еще живы воспоминания про строительство коммунизма в одной отдельно взятой стране. И не у всех приятные…

В Штатах детей боятся травмировать словами «бедность», «болезнь», «развод». А свидетелей Иеговы словосочетанием «день рождения».

В Великобритании могут изъять «муж», «жена», «отец», «мать» — заботясь о психике секс-меньшинств…

Но вот что любопытно: слов, изначально имеющих в языке негативную окраску, совсем немного. Слова, они в подавляющем большинстве сами по себе не имеют обыкновения обижать. Это мы ими обижаем. И — sic! — обижаемся. О чем и речь.

Это не «обидных слов», а «слов, которые нас обижают» — море морское. Причем их может быть бесконечно много. Потому что — перефразируем Жванецкого? — что может нас обидеть? Да, все, что ни захочешь, то может нас и обидеть. Чаще всего и все чаще обижает не «текст», а контекст. Как сказал один малоизвестный автор: «Я могу слово «афроамериканец» ТАК сказать, что лучше бы я назвал его «грязным ниггером».

К сути?

Один умный человек сказал: я уверен в том, что обидеть человека нельзя. А второй расшифровал: каждый сам выбирает, на что или кого ему обижаться. Вообще — обижаться или не обижаться.

Вспомнилось, обижаются у нас пожилые люди: молодежь не уступает им место в транспорте. А также женщинам, вне зависимости от беременности.

Можно было бы сказать: это наши дети и внуки не уступают. Мы их так воспитали. Вот, нас воспитали уступать — мы и уступаем. Пропускаем. Подносим. Открываем.

Но так ведь можно и впросак попасть (я попадал!). Потому что все больше и больше женщин, в том числе и у нас, которые считают оскорбительным и унизительным подчеркивание неравенства, если им уступают место, пропускают их вперед, открывают перед ними двери, пытаются поднести тяжелую сумку…

Здесь можно было бы в очередной раз вспомнить Новый завет и процитировать некоторое количество подходящих к случаю стихов из него. Не буду. Хотя складывается ощущение, что мы, многие из нас, просыпаясь поутру, не вспоминаем, что живем в лучшем из миров, и не ждем от мира подарков и чудес. А, напротив, ждем от мира вообще и окружающих в частности какой-либо гадости. И обижаемся. Почему? Пытаемся переложить на чужие плечи наши комплексы, проблемы, нервозность и неуверенность? Пытаемся судить других за соринку в их глазу, не обращая внимания на бревно в собственном? А между тем, сказал некто, пока мы обижаемся, от нас уходит право на счастье.

Нет, я не стану призывать вас подставлять вторую щеку. Во-первых, не по чину. Во-вторых, по себе знаю, как это сложно. Призываю НЕ ПОДСТАВЛЯТЬСЯ. В смысле, не выискивать, куда бы девать, как бы так повернуть щеку первую, чтобы по ней «прилетело».