Декабрь – традиционное время подведения итогов, своеобразного сбора камней. В условиях стремительно меняющейся не в лучшую сторону действительности это не так-то просто и сделать. Особенно если ты не просто человек, несущий ответственность исключительно за себя и, максимум, за свою семью, а руководитель предприятия, на котором работает более 200 человек. Если предприятие твое уникально, а сам ты – не только директор, но и ученый, изобретатель, отмеченный государственной премией, званием «Человек года» и еще массой различных, внушающих уважение регалий. Когда каждое твое действие просчитано, а мысль, хоть и тщательно продумана, но идет от сердца.

В канун декабря мы попросили поделиться размышлениями о работе, экономике, сложившейся ситуации, суетном и вечном учредителя и директора научно-производственного предприятия «Технолит» Александра Михайловича Бодяко.

– С чем вы пришли к финишу года? Чем довольны, чем недовольны?

– Больше недоволен, чем доволен. Наш основной рынок по-прежнему – российский, а девальвация российского рубля все наши планы, все наши усилия хотя и не обнулила, но повлияла на рентабельность, сделав ее невысокой. Да, работаем без убытков, но этого ведь недостаточно. Нет той отдачи, на которую рассчитывали.

Я, в общем и целом, конечно, предвидел ситуацию, но не думал, что российский рынок рухнет настолько. А на Западе продукцию нашего машиностроения не ждут – им нужен полуфабрикат, который можно чуть-чуть доработать и получить изрядную долю добавленной стоимости, а тяжелую часть добавленной стоимости со всей экологией и прочим – оставить у нас. Если бы я пошел по этому пути, то у нас работы было бы в четыре смены. Но мы так поступить не можем. Конечно, по сравнению с другими, работающими в секторе машиностроения, мы работу себе нашли, и ее даже много. Поэтому год в показателях заканчиваем относительно неплохо, с плюсом, численность не сократили, объемы производства не уменьшили, зарплату с октября начали повышать… Пока интуиция, определенный опыт, чутье позволяют как-то держаться – не более того. Что будет дальше – говорить сложно, потому что ситуация очень зыбкая, особенно с учетом международной обстановки, в которой Россия сейчас играет очень специфическую роль. А наше машиностроение настолько завязано на российскую экономику, на российский рынок, что тут любые прогнозы могут быть только прогнозами. И не обязательно, что они совпадут с какой-то действительностью. Кто мог подумать, что начнут сбивать самолеты? С другой стороны, ввязываясь в военные действия, на это надо рассчитывать. Одно дело – пустить крылатую ракету за несколько тысяч километров, откуда не поступит ответного удара, и другое дело – быть рядом. О большой политике говорить не хочется, но наша экономика, к великому сожалению, очень и очень завязана с большой политикой.

– Нынешняя ситуация – это ухудшенный вариант того, что происходило раньше…

– Да, ситуации такой не было, и я согласен с теми экспертами, которые говорят о том, что это не кризис, а новая действительность, в которой нам придется жить долго. Как долго, я не знаю, но мне кажется, что очень долго. Ресурсов для резкого скачка в масштабах страны я не вижу, в масштабах области – тоже. Самый главный ресурс – это люди. Активных людей мы, к сожалению, здесь не удержали, их остались единицы. А без активных профессионалов – даже с хорошими станками и хорошими технологиями – ничего не будет. К тому же, и это ни для кого не секрет, семимильными шагами идет глобализация рынка. Некогда «Шкода» отдала под немецкий «Фольксваген» 44% акций за символическую сумму. Они вовремя сориентировались, и сегодня это продаваемый автомобиль. А кто этого не сделал – где они? Опять же, почему выплыли поляки? Потому что они первыми из посткоммунистического лагеря начали реформироваться. Когда многие еще до этого не дошли и этого не поняли. И у них получился лучший результат. У всех, кто начал позже, результат был не столь эффективен и не столь очевиден.

– Каким образом сориентировались вы? Что помогает «Технолиту» не только выживать, но и работать без убытков?

– Мы перестроили производство для выпуска новой продукции. Сделали это, грубо говоря, за один год, не останавливая производство. Процентов на 60 сменили номенклатуру изделий. У предприятия своя специфика – поршневые кольца, но, благодаря гибкости и универсальности нашего оборудования, мы смогли загрузить его изделиями совершенно другого назначения. Нашли и другие рынки. Сегодня, в свете последних военно-политических событий, в машиностроении особенно востребована продукция для ремонта бронетанковой техники и для судостроительной отрасли. Россияне сейчас инвестируют в это огромные деньги, возвращая утерянные позиции. Доки, где все ремонтировалось, распроданы, собственные производства в России рассыпались. Сегодня закрывают нашего конкурента – Ставропольский завод поршневых колец. 30 лет в него ничего не вкладывали, всю амортизацию новые хозяева выжали, и теперь завод распродают на металлолом.

Так что Россия по-прежнему основной покупатель нашей продукции. И те страны, в которые в свое время поставляли большие объемы техники, – Латинская Америка, Африка, Арабская дуга… Там это востребовано.

Случаются и парадоксы. Приобрели мы передвижную мастерскую шлифования гильз на базе автомобиля КРАЗ. В машине стоял специализированный станок для шлифования, в частности, танковых гильз-цилиндров. Станок мы достали, а от машины вот уже 5 месяцев не можем избавиться, потому что для того, чтобы продать ее в гражданскую промышленность, нужно несметное количество освидетельствований и разного рода бумаг!

– Политика предприятия «Технолит» остается прежней?

– Да, пока я буду живой. Политика предприятия – видеть, что нужно рынку. А чтобы видеть, надо постоянно быть в напряжении. Читать, ездить, анализировать. Кадры должны быть высококвалифицированными. Чтобы они были высококвалифицированными, им нужна достойная зарплата. Чтобы иметь достойную зарплату, нужно иметь высокодоходные изделия. Вот мы снова вернулись к этому: нужно видеть, ЧТО на рынке можно продать подороже. Ну, и, конечно, важно ценить людей, дать молодежи возможность вырасти и возможность учиться. Не заставлять, а именно дать возможность, ведь людей, которые хотят учиться, так мало… Вот и вся политика.

В малом и среднем бизнесе в основном эффективна так называемая система ручного управления. То есть, образно говоря, каждый день ты должен держать руку на пульсе – никак иначе. Так что тут «или грудь в крестах, или голова в кустах». На производствах, где количество людей выше среднего, может работать система, причем работать устойчиво и надежно. Но, скажу честно, я бы никогда не смог руководить огромным коллективом, потому что мне хочется влезть в каждую мелочь. Но я понял, что это вредно для маленького коллектива, поэтому целенаправленно, в течение нескольких последних лет занимаюсь подготовкой нового поколения кадров. Мне на «Технолите» удалось так поставить производственно-технологический процесс, что разрыв возраста между специалистами не превышает 8-10 лет. Если между ними большая разница, у них не будет общего языка. Так же и в науке, и в производстве. У нас рухнула наука, потому что это та сфера, где у ученого должны быть ученики, как дети в семье, с небольшим перерывом. Когда они растут друг за другом, тогда есть результат. Когда разрыв – возрастные взгляды разные, это, естественно, отражается и на реальных процессах. Я в этом убеждался неоднократно, поэтому стремился так построить работу, чтобы не бояться доверять молодежи бразды правления. Нашему начальнику производства 35 лет, начальники цехов и того моложе. Да, ошибаются. Но ведь лучшего опыта, чем опыт своих ошибок, – нет. А лучший метод познания – когда рядом есть человек, у которого можно спросить. С книжкой, с Интернетом нужно время, чтобы разобраться. Скорость познаний наиболее высокая, когда услышал мнение компетентного специалиста. Когда рядом есть более подготовленный, с большим опытом, когда они стоят друг за другом, – это то, что дает максимальный результат.

– Модернизация производства – тоже решающий фактор успешности?

– Я всегда стремился работать с новыми технологиями и новыми подходами. Даже если мы покупали какой-то старый станок или машину, все равно с мыслью их модернизировать. То есть, осовременить, придать новое свойство и благодаря этому получить новое качество. Модернизация производства нужна для того, чтобы сократить количество рабочих мест и дать возможность тем, кто остается, больше заработать. Весь мир пошел по этому пути более полувека назад, установив автоматизированные линии. Но в ситуации, когда требуется создавать новые рабочие места, это звучит диссонансом и предлагается прежняя схема: один станок – один человек. У нас же японские, немецкие станки, и один станок, в зависимости от сложности, заменяет в среднем 8 рабочих мест, а один человек обслуживает 3-4 станка. Вот в чем эффект.

– Вам удалось реформировать собственное производство и наверняка вы думали о реформировании экономики в принципе? Ведь без каких-то серьезных шагов вряд ли можно выйти на какой-то новый путь развития…

– Наверное, об этом думает каждый. И каждый, в меру своей информированности, имеет свое видение этого. Реформироваться надо было тогда, когда газ нам поступал по 50 долларов за тысячу кубических метров. Вот это, на мой взгляд, было самое удачное время для всяких реформ. Сегодня любые реформы, какими бы они ни были, уже не пройдут безболезненно – это мое глубокое убеждение. И чем дальше их затягивать, тем будет хуже. Как с не вовремя вылеченным зубом…

В 2008 году, когда был большой общемировой кризис, мне посчастливилось побывать в японской компании Mazak. Так вот глава этой компании сказал, что лучшее время для инвестиций – это время начала падения. Не нижняя точка, в которой многие начинают шевелиться, а именно начало. Когда плохо всем, тогда все начинают активно что-то делать. А когда еще многие не поняли, что происходит, вот тогда самое время куда-то «грести». Я, может, на подсознании понимал это и раньше, но в экономике такой установки никогда не было, на курсах политэкономии нас тоже этому никто не учил.

После этого я стал несколько по-другому смотреть на окружающую действительность. Применительно к своему производству – там, где мне удавалось рассмотреть падение в начальной его стадии, уловить какую-то зыбкую ситуацию и понять направление, в котором надо «грести», – мы сразу взлетали вверх. Сейчас в общем машиностроении пока продолжается спад. Наши большие заводы, такие, как МАЗ, Гомсельмаш, БелАЗ, по моей личной оценке, к великому сожалению, уже перешагнули точку невозврата. Я это смею говорить, потому что мы – единственный для них поставщик комплектующих, и без всякой статистики я вижу и понимаю, что происходит на самом деле. Поэтому в глобальных масштабах нашей экономики тоже надо предусматривать, куда грести. Для этого у нас есть Министерство экономики, специальные службы, которые должны этим заниматься. Вот я на «Технолите» вижу свою маленькую нишу – и туда «гребу». Так, наверное, и в масштабах государства надо. С другой стороны, когда плохо всем, как тогда «грести»?

– По статистике, 80 тысяч молодых специалистов покинули в прошлом году Беларусь в поисках работы…

– На своем предприятии я это искоренил директивно, но мне всегда больно смотреть, когда инженер имеет доход ниже усредненного рабочего. Это плохое наследство, которое досталось нам от советской власти. Ведь то, что не ценили учителя, профессора, инженера, в конце концов, привело к тому, что Советский Союз развалился. Интеллект не ценили и, к великому сожалению, это продолжается и сегодня. У нас постоянно на практике студенты вузов, лучших, после получения диплома, оставляем у себя работать. Несколько человек распределили к себе и в этом году. Худо-бедно, они 5-6 миллионов имеют. Наверное, для вчерашнего студента это не так уж и мало. Но когда я слышу, что им платят по полтора-два миллиона, я вообще не понимаю, что тогда можно хотеть от этого человека и на какие реформы с ним идти. Это уже будут не реформы – это будет бунт.

Но самая большая боль оттого, что люди уезжают не в Евросоюз – они уезжают в Россию. И мои неоднократные попытки взять на работу тех, кто побывал на так называемых российских заработках, ничем хорошим не увенчивались. Было бы радостно, если бы люди ехали работать в более высокоорганизованную систему и тогда, возвращаясь назад, привозили бы лучшее. Не только деньги, но и лучшее, что увидели, чему научились… В России же к наемным людям из других стран относятся как к чему-то второсортному. Соответственно, и их отношение. Они уже не могут работать строго по режиму: 45-50 минут работы – 10 минут перерыв, потому что привыкли к шабашкам. О культуре производства и быта речь, конечно же, не идет.

– Потому что думают, как заработать быстрые деньги…

– О деньгах всегда думали. И в хорошие времена, и не в очень… Вот на чем нас воспитывали? Мы все верили в чудеса и сказки. А когда приходится общаться с западными партнерами, выясняется, что они воспитывались в более суровых условиях. В достаточно хрупком возрасте уже учились зарабатывать – продавали газеты и так далее. А нам хотелось, чтобы деньги появлялись одномоментно. Раз – и стал богатым!

Сегодня мы подошли к тому, что расслоение в обществе становится проблематичным моментом. У людей появляется злоба, потому что многие из тех, кто имеет деньги, тратят их буквально вызывающе. Когда читаешь, что у кого-то из российских миллиардеров по 40 тысяч долларов каждая дверная ручка… Ну даже если мозги заклинило, и ты поставил себе такую ручку, зачем об этом говорить в эфир? 40 тысяч – это машина, это квартира. Если деньги легко достались, то с ними так же легко и расстаются. А если ты по копейкам зарабатываешь, то и считаешь их по копейкам. За футболиста платят под 90 миллионов евро – «Технолит» за год такие деньги в обороте не зарабатывает! А где большие деньги – там большая коррупция.

– Извечный вопрос: что делать?

– В любом случае – работать. По себе знаю: вот бьешься-бьешься, и ничего не получается. Но чтобы совсем в депрессию не впасть, просто сложи весла, и пусть тебя куда-нибудь понесет. Придут в порядок мысли, успокоишься. Это для тех, кто не имеет богатого наследства и богатых покровителей, так называемых спонсоров.
Когда приходится на несколько дней в ту же Турцию поехать, я вижу, насколько учтиво к тебе расположены люди. Молодые парни не стесняются работать в сфере обслуживания, тем самым зарабатывая себе на жизнь. Они убирают комнаты, моют посуду, и это считается нормальным. У нас ментальность иная – наш народ неуслужлив. У славян много гордыни, а ведь она не должна превалировать.

За 30 лет работы в бизнесе я насмотрелся разного. Поверьте, люди в большинстве своем работать не хотят. В то же время доход хотят иметь все. Вот у нас сейчас есть возможность работать внеурочно. Думаете, люди бросились работать? У нас средняя зарплата за последний месяц – 8860. Может быть, относительно зарплаты других машиностроителей она и неплохая, но это все равно мизер. Всю жизнь мой рабочий день длился12-14 часов. Когда мне посчастливилось побывать в Южной Корее, в Японии, я посмотрел, что у них так всегда – не меньше 12 часов. Есть производства, но их мало, где рабочий день 10 часов. Это норма жизни. И я своим говорю, ведь когда едете в Россию на шабашку – работаете 12 часов? Так работайте здесь на полторы ставки, будете почти тысячу долларов получать.

К счастью, я уже перестал слышать, что у нас зарплата считается в долларах. Нельзя так считать. Надо считать в тех единицах, которые мы получаем. А что равняться на доллары? Тогда надо в Америку ехать.

– У вас на стене карта поставок продукции за 2012 год. Многое изменилось с тех пор? Как выглядит сейчас производственная система ценностей?

– Изрядную часть земель уже смело можно заклеивать. Потому что постепенно, даже с нашей уникальной, дешевой, высокотехнологичной продукцией, нас отсюда «отжимает» Китай. Стоимость изделий у них значительно ниже, потому что там другая налоговая нагрузка и людям максимально развязали руки.

Еще один пример. Всем известно, что металлургия – это основа промышленности и основа машиностроения, а мощностью литейных производств всегда определялась мощность экономики той или иной страны. Много лет пальму первенства по этим параметрам держит Китай. Он сегодня производит стального и чугунного литья больше, чем первая пятерка промышленно развитых стран. Но вот тенденция последних лет: Америка начала забирать назад вредные литейные производства, которые в свое время раздала Китаю, Индии, другим странам… Американцы поняли, что это тоже работа, и это тоже стоит денег. Не знаю, куда смотрят наши аналитики, но мне это говорит о том, что экономика Китая станет проседать, а в перспективе будет расти мощь Америки. Сегодня это самая сильная экономика мира, и она останется сильной навсегда. Вы посмотрите, какие огромные долги у многих стран! И в чем они измеряются? В американских долларах.

Далее. Вот был у нас 10-й Декрет – документ, в рамках которого инвесторам позволялось наряду с проектированием вести строительство. Мы – одни из тех, кто успел им воспользоваться. За 7 месяцев, как в Китае, построили производственный корпус. Сейчас этот декрет в том виде, в котором вышел, уже не работает… Мы слишком заформализованное общество. Все эти системы ИСО – чуждые нам системы. Они выросли в недрах немецкого порядка – орднунга и были дошлифованы американскими миллиардерами. Это система для того, чтобы работать, не думая. Но мы не можем работать, не думая. У меня есть интересная бумага – выдержка из российского морского циркуляра 1908 года. Так вот в ней написано: «Никакая инструкция не может перечислить всех обязанностей должностного лица, предусмотреть все отдельные случаи и дать вперед соответствующие указания. А поэтому господа инженеры должны проявить инициативу и, руководствуясь знаниями своей специальности и пользой дела, прилагать все усилия для оправдания своего назначения». По системе же ИСО думать не надо, – там все расписано.

Мне подарили одну уникальную телеграмму. Сразу оговорюсь, что я – не сталинист и никогда им не был, я не сторонник издевательств над людьми. Вот мы говорили о реформах, а реформы – это издевательство над людьми. Так вот о телеграмме – цитирую: «Прошу вас честно и в срок выполнять заказы по поставке корпусов для танка на Челябинский тракторный завод. Сейчас я прошу и надеюсь, что вы выполните долг перед Родиной. Через несколько дней, если вы окажетесь нарушителями своего долга перед Родиной, начну вас громить, как преступников, пренебрегающих честью и интересами своего дела. Нельзя терпеть, чтобы наши войска страдали на фронте от недостатка танков, а вы в далеком тылу прохлаждались и бездельничали. И. Сталин. 17 сентября 1941 года». В таких условиях иных методов нет. Поэтому, грубо говоря, и реформы, о которых мы говорим, без такой железной воли успешными не будут.

– То есть можно говорить, что вы на своем предприятии – просвещенный тиран?

– Нет, я тиранию не поддерживаю. Но наступают моменты, когда для пользы дела нужно громить. Громить – это не значит расстреливать. Громить – это строить и заставлять работать. Главное в системе – хорошая исполнительская дисциплина. Остальное – в ручном режиме и в силе воли. Ты заставляешь других подчиняться своей силе воли. Это тяжело. Это очень тяжело, к этому нельзя привыкнуть.

Кстати, несколько слов о культуре производства. Наши работники не только руки моют, но и раковину за собой. Как только я заставил их это делать – на заводе стало чисто.

– Вас не пугает грядущая деноминация?

– Мне кажется, нас уже ничем не испугаешь. Я рад за те мелкие производства, которые производили копеечной цены изделия, и которые сразу на этом поднимутся. А всем остальным от этого ни холодно, ни жарко. Хотя я бы эти деньги не вводил, тем более, монеты – они обременяют. Весь мир переходит на пластиковые карточки, а введение монет – это неоправданные расходы. Они не нужны, да и не приживутся. Лучшее олицетворение отношения к монетам можно увидеть на заправках – как кривится лицо девушек – операторов, когда даешь им горсть монет!

И, кстати, почему все же рубли, а не талеры? Если уж выпускать, то свое, аутентичное. Я за то, чтобы на купюрах, как во всем мире, были портреты исторических личностей – деятелей культуры, политиков, внесших свой вклад в историю страны, а не здания, пусть даже и самые красивые.

Беседовала Александра Пронькина, фото Валерия Савченко