Виктор Артемьев — близкий друг, исследователь жизни и творчества поэта Алексея Пысина, писатель-публицист, критик, краевед. В каждой библиотеке есть сотни книг, которые ни разу никто не прочитал — книги Артемьева востребованы. Жизнь — самая увлекательная книга, и жить на свете стоит! — убежден Виктор Иванович. В молодости он думал, что не доживет до 30-ти. Несбыточной мечтой было встретить 50… А 21 марта отметил 90 лет! В этом есть высшая справедливость, потому что поговоришь с таким человеком — и в жизнь твою возвращается бодрость, снова входит в нее ясный смысл.

— Виктор Иванович, как удается жить в полную силу, оставаться в ясном уме и твердой памяти? Знаю, вы — знатный травник, часто бываете в лесу, собираете боярышник, шиповник, чабрец. Может, секрет в чудодейственной траве-мураве?

— Надо жить в ладу с собой. В молодости в моей санаторной книжке врачи записали: полное истощение нервной системы. Я задумался, понял: совесть — это тот «ревизорчик», который рано или поздно стучится в дверь каждого, и покинул работу, которая заставляла идти против себя. И вот результат: в 20-ть с хвостиком я лечил сердце, теперь же только изредка — профилактика травами.

— Когда же вам так пришлось переступить через себя?

— В 49-м году я получил задание от редакции быть при закрытии церкви в поселке Паричи. Однорукого заместителя председателя райисполкома все называли безбожником — он в ответ всех крыл матюгами, досталось и священнику. Я переживал, потому что батюшка был добрейшей души человек, я дружил с его дочками-комсомолками. Потом в Могилеве я стал свидетелем, как закрывали Собор Трех святителей. Женщин хватали, кидали в автобус, как мешок с картошкой, и отвозили под Салтановку, откуда они возвращались пешком.

Я понимал даже тогда, что закрывать церкви — это несправедливо. Бог жил в моей душе всегда, потому что Бог — это справедливость.

Как-то секретарь райкома партии потребовал от меня снять добросовестного библиотекаря и поставить на ее место жену председателя колхоза, которая не имела никакого отношения к книгам и культуре. Я все сделал, как он сказал, потом попросил женщину выразить несогласие с увольнением. Я не подчинился, потому что подумал: к чему мы придем, если будем увольнять хороших работников и ставить нерадивых. После этого мне пришлось уволиться с работы, потому что секретарь райкома хотел исключить меня из партии.

— Где же тут справедливость, если вам пришлось уволиться с работы? Не лучше ли быть премудрым пескарем?

— Это каждый решает для себя, как в калмыцкой сказочке Емельяна Пугачева из повести «Капитанская дочка»: питаться мертвечиной, как ворон, и дожить до трехсот лет, или один раз напиться живой крови, как орел, а там что Бог даст…

— Жизнь так часто «гасит» людей. Как вам удалось продлить «горение»?

— Чтобы не «гаснуть», я часто менял работу. Через пять лет, как правило, интерес пропадает. Правда, когда стал преподавателем в библиотечном техникуме, понял, что можно остаться. Педагогика — это живое дело. У профессионала должна быть цель. Когда я служил инспектором по библиотекам, то оставался после работы и четыре часа писал в газеты о плюсах и минусах работы библиотек. Хорошие отзывы почти все печатались, отрицательные нет. Но обязательно приходил ответ, и мне присылали расследование, что сделано и какие меры приняты. Я видел толк, и 10 лет работал в таком режиме. Один раз хотел уволить библиотекаря, который не справлялся со своими обязанностями. Хорошо, что зашел к нему домой и увидел семейные обстоятельства…

— Разве сегодня стремительный темп позволяет нам так приостановиться и вникнуть в жизнь человека?

— Мы спешим, и от этого случаются беды.

Вот, 22 марта 1980 года поэт Алексей Пысин отметил юбилей — 60 лет, а в августе 81-го попал с сердцем в больницу. Врачи поспешили диагностировать смерть, а он вдруг по дороге в морг ожил. Если бы так не поторопились, поэт, возможно, мог бы жить.

Когда в Могилев приехал прозаик Виктор Карамазов, я пошел навстречу пожеланиям читателей и в последний день запланировал пять выступлений. Вдруг по дороге писатель попросил отменить одну встречу. Мол, все бежим, бежим — надо остановиться и посмотреть, куда, зачем бежим и надо ли так бежать.

Нельзя превышать жизненную скорость. Если машина превысит скорость, она пойдет в кювет.

Мне трудно понять режим работы продавцов у собственников. Пасха — работают. Выходные — работают, каждый день по12 часов. Так революция же была за 8-часовой рабочий день!

— Как, по-вашему, изменился человек в гонке за материальными благами?

— Когда в третьем классе я заболел скарлатиной, врачи сказали, что я безнадежный. Отец и сам видел, что ребенок угасает. А за больными раньше ухаживали няни. И молодая женщина, которая мне тогда казалась бабушкой, уговаривала меня поесть. Я упрямо отказывался. Она просила съесть хоть одну маленькую ложечку. Я проглатывал одну, она просила съесть вторую. И постепенно я вернулся к жизни. Сегодня примеров такой самоотверженности я не нахожу. Может, именно эта человеческая доброта спасла мне жизнь.

— Стал ли юмор спасательным кругом в вашей жизни?

— Я написал книгу о моем друге, заведующем библиотекой и краеведе в Хотимске, в Тростино. В детстве он заболел. Врачи отказались от него, мол, не жилец. А его брат-учитель, приехал и привез книгу Якуба Коласа «Два мороза». Он послушал, как рассмеялся — и выздоровел! Вот такая сила юмора.

Чувство юмора у меня — приобретенное! В молодости я был слишком серьезным. Чтобы смеяться над собой, надо быть сильным человеком. Один раз я поднял непосильный пласт работы: за три дня, по просьбе Ф.Н. Матькова, подготовил статью о героической обороне Могилева для московской газеты. Заготовок у меня не было, я не помню, когда ел, спал, но в сроки уложился. Так вот, столичный корреспондент приложил руку и внес поправки, которые я воспринял с юмором: было «ползли танки» — стало «ползли страшидлы» и т.д.

— Как повлияла на вас война?

— В 14 лет пришлось научиться думать по-взрослому. Дядька Федор женился на еврейке Берте, и ее сестра Бася пряталась у нас. Надо было держать язык за зубами. Потом она ушла в партизаны. Как-то, накануне освобождения, мама шепнула мне, что скоро придут наши. Мол, сосед Степка, сын и невестка которого были в партизанах, встретился около леса с сыном, и тот передал хорошие новости. Эта радость приближения Победы растянулась, стала целым пластом. Сильнее праздника Дня Победы в 1945 не припомню!

— Когда еще в вашей жизни была эта победа света?

— Следующим пластом счастья стала семейная жизнь. Моя вторая жена Зинаида — лучший подарок, который мне преподнесла судьба. Она понимала меня и помогала собирать домашнюю библиотеку, хотя сама читала меньше, чем я. В ней было самое ценное женское качество — доброта. Перед нашим путешествием я купил в Могилеве книгу: хотел обменять в Одессе. На пункте ко мне подошел человек и начал восхищаться изданием. Жена прониклась к нему симпатией и попросила меня отдать книгу в подарок. Женская логика — голос сердца.

Когда жена готовила, я часто помогал ей, а иногда сидел рядом и спрашивал, как она это делает. Она отвечала: зачем тебе это знать, я всегда буду тебе готовить. Потом пошла в 59 лет на операцию и не вернулась. Мы прожили вместе 25 лет — без нее я уже 20 лет… Она хорошо пела — я прихожу с кладбища и слушаю ее голос в записи…

— «Твори себя и жизнь свою твори всей силою несчастья твоего», — писал Бродский.

— Я соглашусь с этим. Творчество — это спасение. Пока пишу, я живу! Накануне 90-летия решил сделать творческую автобиографию. Написал черновик за один день — и вот уже 50 раз редактировал три страницы! То абзац добавлю, то стиль поправлю, то предложение из начала в конец перенесу, то слово заменю. Материал должен отлежаться, пройдет два дня — и свою рукопись читаешь, как чужую.

— Виктор Иванович, вы провели две тысячи литературных гостиных, посвященных известным писателям. Почему отказались от своего юбилейного вечера в Минске?

— В юные годы, когда меня ругали за проступок, я краснел и опускал голову. Когда меня хвалили, тоже было стыдно. «Хвалу и клевету приемли равнодушно…» Правда, если не замечали твое хорошее дело, тоже было обидно.

— Научились ли вы прощать обидчиков?

— Не всегда. Вот поэт Иван Пехтерев — единственный, кто написал 12 поэм о Могилеве. Он был неходячим, и его семья из трех человек ютилась в однокомнатной квартире. Писал на кухне. Я обратился к П.Руднику — председатель облисполкома пошел навстречу, привлекли внимание общественности через газету и телевидение. Но чиновники рангом ниже уперлись — и квартиры не дали. Пехтерев стал нервничать, и через год ушел. Он бы еще мог пожить. Это можно прощать или нет? Я думаю, нет. Правда, однажды я простил одного человека — и мне стало так легко! Блажен, кто прощает.

— Вы неутомимый путешественник: окунулись в воды Каспийского, Балтийского морей, Браславских, Ладожского, Онежского озер, Свитязи… Нашли ли вы рай на земле?

— Я 20 лет колесил по Могилевской области… Впечатлил памятник внучке Пушкина в Бобруйске: я видел это разрушенное место 20 лет назад — и вдруг такое преображение! Самое сильное впечатление я получил в Одессе, когда первый раз увидел море. Была осень, было пасмурно. Я словно нашел слияние неба и земли.

— Как вы себя поддерживаете, когда не можете добиться справедливости?

— Беру книгу «Зямля пад белымі крыламі» и перечитываю легенду Короткевича о рае, который Бог подарил белорусам, но для равновесия дал наихудшее начальство. Не люблю чиновников-педантов. Правда, в жизни встречал и порядочных руководителей, которые много сделали для культуры Могилевщины.

— Книга или жизнь, Виктор Иванович? Что выбираете?

— Книга учит критически воспринимать реальность. У нас очень хорошая молодежь, но она не умеет мыслить. Интернет забивает мозг подростка и делает человека овощем. Такими людьми просто управлять. Я люблю на встречах со школьниками задавать вопросы: кто любит читать художественную литературу? Поднимает руку несколько человек из сотни. Кто читает белорусскую? Еще меньше. Кто читает Пысина? В ответ тишина. Чтение снимает стресс, улучшает сон, заметно удлиняет жизнь, и я могу быть живым примером этой гипотезы. «Любить чтение — это обменивать часы скуки на часы наслаждения».

Но все-таки жизнь увлекательнее любой книги. Я пишу только про то, что сам пережил. Вот вспомнил, лежу на печке в году 46-м у родственника, преподавателя института. Заходит к нему бывший фронтовик и начинает рассказывать, как вчера с него сняли сапоги, когда он шел на Машековку, в районе радиоузла. Почему-то эпизод этот врезался в память на всю жизнь. Прошло пятьдесят лет, читаю воспоминания Ивана Шамякина о драматурге Макаенке — и он описывает этот случай со снятыми грабителями сапогами. Такие невыдуманные сюжеты — это радость!

— Какие у вас мечты и планы?

— Ну и вопросики вы задаете человеку в 90 лет! Есть мечта — умереть на лету!

— К какому главному выводу вы пришли за долгую жизнь?

— Несбыточное сбывается. Мне и не снилось такое количество моих изданных книг. Все началось с «Редишенской летописи войны». Я прочитал «Барколабовскую летопись» и подумал, почему бы мне тоже не воспеть родные места. В юные годы я не предполагал, что когда-нибудь открою для себя язык оперы. Все началось с «Евгения Онегина» П.Чайковского…

— Вы знаете, Галина Вишневская в 10 лет услышала на пластинке эту оперу и поняла свое призвание — петь на сцене Большого театра. Она стала мировой звездой, попробовала деликатесы всех стран и сделала вывод: нет ничего вкуснее ржаного хлеба. Вот и общение с вами, Виктор Иванович, напоминает вкус горбушки теплого хлебушка, запитого водой из живого источника…

— А вообще-то ржаной хлебушек я очень люблю!

Елена Максимова, фото с сайта 222.by